
Об издании Контакты Архив

Large Visitor Globe

Эксклюзив «МЗ»

Музыка жизни и музыка языка

Владимир Ханелис, Исраэль Спектор

Недавно в Израиле побывал известный украинский поэт, переводчик, эссеист, литературовед ВАСИЛЬ МАХНО.

Василь Махно родился в 1964 году в городе Черткове Тернопольской области, окончил Тернопольский педагогический институт и аспирантуру при нем. Преподавал в Ягеллонском университете (Краков, Польша). Автор книг стихов «Схима» (1993), «Одиночество Цезаря» (1994), «Книга холмов и часов» (1996), «Февральские элегии и другие стихи» (1998), «Плавник рыбы» (2002), «38 стихотворений о Нью-Йорке и кое-что еще» (2004), «Cornelia Street Cafe: новые и избранные стихи 1991 - 2006» (2007), «Письма зимы» (2011), «Я хочу быть джазом и рок-н-роллом» (2013), книг эссеистики «Парк культуры и отдыха имени Гертруды Стайн» (2006) и «Катилася торба» (2011), пьес «Coney Island» (2006), «Bitch / Beach Generation» (2007). Переводчик польской, сербской, немецкой и американской поэзии XX века. Лауреат многочисленных литературных премий. Участник международных поэтических фестивалей в Германии, Индии, Колумбии, Польше, Румынии, Сербии, Словении и США. Стихи, эссе и драмы переводились на многие языки - в частности, на английский, иврит, идиш, испанский, литовский, малаямский, немецкий, польский, румынский, русский, сербский, чешский и другие. Отдельными книгами стихи поэта изданы в Польше, Румынии, США и Сербии. С 2000 года живет в Нью-Йорке.

«Книги стихов Василя Махно не похожи одна на другую. Каждая — новая поэтика, новый взгляд, новое измерение. Может даже показаться, что написаны они вообще разными поэтами. Особенно заметные перемены и сдвиги произошли именно после его переезда в Штаты. Что при этом их роднит и делает единым, продолженным во времени поэтическим высказыванием - это общая музыкальная тема, разрабатываемая на разные лады. Музыка жизни и музыка языка, то расходясь, то сливаясь друг с другом, наполняют поэта иной музыкой — музыкой поэзии, всякий раз неожиданной и смелой». Максим Амелин, поэт, переводчик. "Новый мир", 2011, №10

- Первый, традиционный вопрос, - вы впервые в Израиле?

- Да, впервые, хотя побывал во многих странах. И когда представилась возможность получить стипендию от Фонда «Украинско-еврейские встречи» (Ukrainian Jewish Encounter), чтобы посетить Израиль, я воспользовался этим предложением. Им я благодарен за это и, в первую очередь, профессору Университета Нортвестерн из Чикаго Йоханану Петровскому-Штерну, который иницировал эту поездку.

- Где успели побывать, где выступали, с кем из поэтов знакомы, кто в Израиле переводил вас на иврит, а может быть, и на русский?

- Программа моего пребывания в Израиле была краткой, но насыщенной. Несколько дней в Иерусалиме, потом Тель-Авив, Хайфа, Акко и Цфат. В Тель-Авиве и Хайфе почти что проездом, в Акко и Цфате по два дня. Поэтому в калейдоскопе городов и дорог я имел возможность увидеть людей, исторические памятники, горы и моря, ощутить запах земли и воздух истории. Очень интересная встреча у меня была с профессором Еврейского университета Вольфом Московичем - одной из важных фигур украинско-еврейского диалога.

Было запланированно одно выступление в Еврейском университете в Иерусалиме, которое организовала кафедра славистики, которую возглавляет профессор Александр Кулик. По-моему, чтение и дискуссия получились довольно динамичными. Я читал стихи из разных своих сборников и отвечал на вопросы, касающееся и политики, и литературы.

Да, есть переводы моих стихов на иврит. И первый, кто это сделал, был Исраэль Спектор. Теперь Антон Паперный перевел около двух десятков моих стихов на иврит. Некоторые из этих переводов будут опубликованны в тель-авивском литературном журнале. Я благодарен моим переводчикам, ведь украинская литература еще мало переведена в Израиле и не очень известна израильскому читателю. Наверное, пришло время заполнять эту лакуну.

- В ваших стихах довольно часто звучит еврейская тема... Например, в стихотворениях «Бруклинская элегия», «Иегуда Амихай» и других. Почему? С чем это связано? Чем вызвано?

- Я вырос на западе Украины. Мои предки со стороны отца жили в селе Дубно, что возле Лежайска, теперь это территория Польши. То есть ощущение многоэтничности и многокультурности у меня как бы на генном уровне. Это одна сторона вопроса. Другая же – мне всегда была интересна еврейская культура. Из этого интереса вырастают темы, в которых граничат украинские и еврейские переплетенные узлы нашего совместного сосуществования в Австро-Венгерской империи, потом в Польском государстве и так далее. Кстати, в украинской литературе еврейская тема традиционна. Первые имена, которые приходят на ум – Иван Франко, Леся Украинка и многие другие.

- Вместе с сотрудниками французского телевидения вы разыскивали на кладбище украинского города Бучач могилы предков Нобелевского лауреата по литературе Шмуэля-Йосефа (Шая) Агнона. Расскажите, пожалуйста, об этом.

- В начале 90-х годов в Тернополь с группой французских телевизионщиков и мужем приехала дочь Агнона – Эмма Ярон. Они снимали фильм об Агноне в Европе, о его берлинском периоде, включая украинскую часть жизни писателя. Побывали в Бучаче, Ивано-Франковске и Тернополе. В Тернополе я встречал и сопровождал их по городу. Муж дочери Агнона родился в польском городе Лодзь, польский язык знал очень хорошо. На этом языке мы с ним и общались.

Оказалось, что в пределах города уцелела часть еврейского киркута (кладбища). Эмма Ярон нашла надгробную плиту - как оказалось, ее родственника. Я потом все это описал в стихотворении «Нью-йоркская открытка Богдану Задуре». Кстати, оно существует на иврите в переводе Исраэля Спектора.

- Украинский поэт Иван Андрусяк назвал вас «поэтом для поэтов». Что он, на ваш взгляд, этим хотел сказать? Вы согласны с таким определением?

- Это высказывание прозвучало еще в 90-х годах. С того времени многое изменилось. В какой-то степени в начале своего творчества я писал метафизическую поэзию, сами понимаете – не для широкого круга читателей. Это была моя реакция на происходящее вокруг, социальные разрушения и перипетии меня тогда не интересовали. Это был сложный поэтический язык. Некоторые критики называли меня и членов нашей поэтической группы «Западный ветер» герметиками, представителями poesiaermetica, чистой поэзии. В свое время такое направление существовало в итальянской поэзии – Монтале и Унгаретти. Но время шло, я переехал в Нью-Йорк, и этот город продиктовал мне, если можно так выразится, иной поэтический язык и другие поэтические формы. И это уже была совсем другая поэзия. В нее вошли все ритмы и звуки великого города, язык моих стихов преобразился, он наполнился новой материей. Поэтому никакое определение о творчестве не может быть постоянным, если автор движется и работает в разных языковых стихиях.

- Почему вы, как правило, выбираете в своем поэтическом творчестве верлибр и что означают главные поэтические образы в ваших стихах – круг и вертикаль?

- Я уже говорил, что если ты в движении, то ищешь и пробуешь разные поэтические формы и жанры. В первых своих сборниках я почти не пользовался верлибром, он вообще для традиции украинской поэзии не характерен. В Нью-Йорке я перестал писать рифмой и мои сборники стихов «38 стихотворений о Нью-Йорке и кое-что еще» (2004) и «Cornelia Street Cafe: новые и избранные стихи 1991-2006» (2007) – написаны верлибром. Но сейчас я опять вернулся к рифме, хотя иногда пишу верлибром тоже. Вопрос, конечно, не столько в формальной структуре стихотворения, а прежде всего - в определении, что такое поэзия и какой текст можно считать поэтическим. Поэтому для меня этот вопрос не имеет, по существу, большого значения, важно другое – как среди камней отыскать золотой песок поэзии?

Наверное, полное представление об образной системе моих стихов можно иметь, прочитав все сборники. В какой-то период геометрические образы – круг и вертикаль – были важны.

- Почему вы эмигрировали из Украины? Сегодня ведь там полная свобода творчества, за стихи не сажают и не преследуют, как было при советской власти.

- Я не эмигрировал, я просто выехал. Определение страны и города проживания в существующем мире, по-моему, становится всё относительнее. Да язык, да среда, да корни – это важно, но также важно ощущение полноты мира, эксперимент с языковыми потоками и разнообразием культур. Наверное, лично для меня переезд был подтверждением, что и в иной среде можно сохранить язык и творческий импульс. Сделать нью-йоркский текст украинским.

- Украинский поэт Евген Маланюк сказал, что нет культуры без корней, без генетической линии и без национального лица, что нет "безнациональной культуры". Вы согласны с его словами?

- В общем-то, он прав. Кстати, Маланюк тоже жил в Нью-Йорке, но, конечно, мотивы его переезда в Америку были совсем другие, он принадлежал к поколению, которое после падения Украинской Народной Республики выбрало путь эмиграции и неприятия советской власти. Это сложный вопрос – «культура и нация»... В каждом поколении мы видим свой вариант ответа. И каждый вариант имеет свои плюсы и минусы. Ничего однозначного нет.

- Сегодня, когда размыты информационные границы, а следовательно, и литературные, можно ли говорить о литературной украинской диаспоре со своей спецификой и отличием от магистральной, всеобщей современной украинской литературы? Или же речь идет об одной, общей литературе, разве что авторы живут в Украине и за ее пределами?

- Мне лично кажется, что говорить о литературе диаспоры и материковой особого смысла уже нет. После 1991 года многое изменилось. В этом вопросе поляки сделали правильные выводы, сказав, что существует одна польская культура, независимо от того, где она создается. У меня такое ощущение, что с украинской происходит то же самое. Мне всегда нравилось выражение хорватской писательницы Дубравки Угрешич, что не хорватский паспорт делает ее хорватской писательницей.

- В Украине сейчас идет война, совершается живая история. Как современная литература и, в частности, поэзия откликается (если откликается) на это?

- Да, ситуация очень непростая. Многие прозаики и поэты занимают активную гражданскую позицию. Во время Майдана они стояли вместе со всеми и защищали европейский выбор украинского народа. Многие фиксировали свои эмоции в стихах. Недавно вышли две антологии, в которых собраны стихи о Майдане. В обе вошли и мои стихи. Вот одно из них – «Февральская элегия»:

нынче муза - вон та медсестра
чье ранение в шею
обдувают майдана ветра
наступила лихая пора
все мы связаны с нею

вот студент что лежит неживой
на небесной перине
голос муза подай же мне свой
в смертный час понимать удостой
хоть чуть-чуть в медицине

в рваных лёгких в навылет сердцах
и желудках пробитых
муза ты и сама в синяках
ангел смерти считает впотьмах
всех невинно убитых

раненых выносящий в толпе
кто-то высверкнул чем-то
вижу как пособляет в борьбе
раздирающий плащ на себе
двухсотлетний Шевченко
(Перевод Максима Амелина)

- Едина ли украинская литературная диаспора и метрополия в своем отношении к происходящему сегодня?

- Насколько мне известно, в среде украинцев, проживающих за пределами Украины, однозначное мнение: Украина должна быть в Европе, должна быть неделимым государством, и всё, что происходит – великое испытание для моей Родины. В самой же Украине, как показали события, в некоторых регионах существуют сепаратистские настроения. Но с одной оговоркой, этот сепаратизм стимулируется извне, нашим восточным соседом, которому выгодна дестабилизация в Украине.

- Можно ли говорить о современной украинской литературе на русском языке или же литераторы, пишущие в Украине по-русски, входят в состав русской литературы?

- Это довольно сложный вопрос. Это вопрос идентификации - прежде всего, культурной. Например, в Одессе живет прекрасный поэт Борис Херсонский, которому не чужд и украинский культурный контекст. Он, кстати, много переводит современную украинскую поэзию, участвует во многих культурный акциях в Украине и России. Надо его спросить, что он думает по этому поводу, ведь механически приписывать никого никуда не надо.

Культурные процессы сложны и неоднозначны. Я всегда привожу такой пример: Самуэль Беккет – он ирландский, английский или французский писатель? Куда его определить, по какому разряду?

- Едина ли современная украинская литература в западной, восточной и южной частях страны или же, как и в политике, она разделена?

- Я не вижу причин, чтобы делить украинскую литературу, если мы говорим о ее современном контексте. Ощущение единства, по-моему, однозначно. Если язык становится тем объединяющим началом литературы, то с этим в Украине всё в порядке. Конечно, имеются особенности развития литературного процесса в Киеве и во Львове, Тернополе и Ивано-Франковске, в Николаеве и Одессе. Но они не влияют на общую или общенациональную картину. Тем более, что современная украинская литература, особенно в Европе, становится популярной и даже модной, о чем свидетельствуют переводы и изданные книги, конференции и книжные ярмарки, на которых присутствие Украины весьма желательно.

- Каким вам видится будущее культурных связей между Израилем и Украиной?

- Я хотел бы, чтобы эти связи становились взаимными и определяли культурные потребности наших народов, чтобы диалог между нашими странами сопровождался сферами высокого искусства. Я думаю, что знакомство израильского читателя с классической и современной украинской литературой, также, как и украинского - с разнообразной израильской литературой, поможет понять наше историческое прошлое и определить будущее.

- Спасибо за беседу.

Василь Махно

Бруклинская элегия*

евреи свои пекарни открывают еще во тьме
- первыми рвутся наружу - с проворством лисиц
- ароматы корицы - и с сахаром перетертых яиц
и летят к синагогам кирпичным - дело идет к зиме -
с запахом сорванного вчера жасмина сплелись
запахи теста - сосны - чеснока и с полок сигналят тебе
в семь часов начинается лязг железных замков -
ржанье подземки - перекличка уличных продавцов
грузчики фрукты приносят и строят ряды мешков -
полосатые арбузы на тигров похожи с боков
и на див хэллоуинских - тыквы на глади лотков
а грузчики-мексиканцы - на олимпийских борцов
хоботом мост изогнулся - дети гурьбой
с визгом влезают в желтый школьный автобус
пахнет дешевым куревом - старуха шурует метлой
бруклин с утра копошится - жалуясь на хворобу -
на одиночество на драконью ненасытность и злобу
на грозящий однажды пожрать и сатурн муравейник людской
хасиды - как ягоды черные - прижались к ветвям синагог
они виноград арамейский - глина уманская и клей
дратва которой сшивает слова свои темные иудей
накинув талес на голову - он слышит что шепчет Б-г
и - словно райские пташки - щебечут дети его
бруклин Его воспевает хлебом и скрипом дверей
каждым коленом еврейским - в линейку как теплый сыр
узорами каббалы - камнями иерусалима
женщинами в пекарне поющими в облаке дыма
колотушкой - в преддверии субботы - и молоком козы
христианин бежит в пекарню ; в синагогу бежит хасид
и - бруклин слюнки глотает нетерпеливо
Перевод Александра Казарновского (Израиль)

*) На русском языке публикуется впервые

Авторы выражают благодарность Роману Чернявскому
за техническую помощь в организации этого интервью

Количество обращений к статье - 3589

Вернуться на главную Распечатать

Комментарии (3)

Ефим, Тель-Авив. | 15.07.2014 11:34

Спасибо авторам за интересную публикацию!

Зиси Вейцман, Беэр-Шева. | 15.07.2014 05:22

Настоящая поэзия (ее сейчас так недостаточно!) остается на века. Да и многого в нынешнем сумбурном мире не знаешь.Поэтому знакомство с украинским поэтом Василем Махно на страницах "МЗ" изумительно. Спасибо авторам за прекрасный материал. Удачи поэту!

Ал. Верник | 13.07.2014 19:48

Ошеломительно интересно.
Впервые нахожу отклик классного поэта не только на политику (не столько!), на и на актуальную сегодняшнюю украинскую литературу поэзию, то есть взгляд изнутри. Непременно найду стихи в оригинале, стану читать и радоваться.