Герою этого  интервью, Борису Ефимовичу Ефимову (Фридлянду) в этом году исполнилось бы 110 лет… Он не дожил до супер-юбилея всего-ничего – два года. Умер в позапрошлом году. А интервью это я взял у него в Москве в 2001-м. Сперва я хотел изменить заголовок, а потом решил оставить так, как это было опубликовано...

Действительному члену Российской академии художеств, Герою социалистического труда, народному художнику СССР, трижды лауреату Государственной премии Борису Ефимову исполнился 101 год. В Москве, в здании Академии художеств открылась его персональная выставка "Двадцатый век глазами сатирика".

Борис Ефимович, вам снятся сны? Вам снится Киев? Снятся братья – маленькие Боря и Миша?
Сны снятся очень разные. Они мне заменяют телевизор и занимают сейчас в моей жизни довольно значительное место. Мои сны интересные, сюжетные. Снится покойная супруга. Довольно часто снится Сталин. Во сне я удивляюсь нашим близким, даже фамильярным отношениям… Этой ночью мне снилось, что я с Михалковым сижу на каком-то собрании… Часто снится брат, живой, и я, удивляясь, спрашиваю его: "А где ты был все это время?". Сны исключают логику…

А в жизни есть логика?
Нет, конечно. Разве логично, что я живу так долго? Абсолютно нелогично. Я сам этим озадачен. Я ничего для этого не делал: не придерживался специальных диет, не соблюдал никакой режим… Живу и живу…

Может быть – это награда свыше?
Вот тут вы близки к моему, немного мистическому, предположению, что там, где распоряжаются нашими судьбами, мне приплюсовали те годы, которые отняли у моего старшего брата. Он был расстрелян в сорок лет. Все в нашей семье отличались долголетием. Отец дожил до 85 лет, мать до 89. И брат мог бы дожить до этого возраста.
Меня удивляет, смешит, я протестую, когда на всяких мероприятиях объявляют мой возраст, и люди начинают аплодировать. Я развожу руками и говорю: "Господа, чему тут аплодировать? Разве это моя заслуга?".

Сколько за свою жизнь рисунков, карикатур, шаржей вы нарисовали?
Это классический вопрос! Без него не обходится ни одно интервью. На него у меня есть стандартный ответ: отнимите от моего возраста пять лет (с этого возраста я рисую), оставшуюся цифру умножьте на 365 (количество дней в году), а то, что получится, умножьте на два или на три (каждый день я делаю два-три рисунка). Это шутка. А если серьезно, то нарисовал я примерно тридцать пять тысяч рисунков. Я не художник, который может потратить месяцы, годы на одну картину. Мне это не дано. Поэтому, когда я выступал на открытии последней выставки, то сказал: "Хотя моя выставка открывается в Академии художеств, я никак не могу назвать ее художественной. Она публицистическая, политическая, историческая. Мой жанр, жанр в котором я работаю всю жизнь, связан с политикой, историей, публицистикой…".

Вы говорили, что вам часто снится Сталин. В одном из интервью вы упомянули о карикатуре, которую нарисовали на Сталина. Расскажите oб этом.
Если придерживаться терминологии, то это была не карикатура, а шарж. При редакции "Правды" выходил журнал "Прожектор". Формально редакторами были Бухарин и Мария Ильинична Ульянова. Но фактически его делали два человека: писатель Зозуля и журналист Лазарь Юльевич Шмидт. Жанр дружеских шаржей был тогда очень популярен…

В каком году это происходило?
Примерно в 1924-м. Дружеские шаржи рисовали на Бухарина, Луначарского, Маяковского – никто не обижался. Однажды кто-то сказал, а почему бы не сделать шарж на Сталина? Он уже тогда был генсеком. Тут все задумались… Сталин тогда еще никого не сажал, не внушал такого страха, но все понимали: с этим человеком шутить не стоит. Я нарисовал шарж. Ничего в нем особо острого не было – низкий лоб Сталина я сделал еще ниже, усы погуще, сапоги побольше… Вполне корректный шарж. Но решили, прежде чем пускать шарж в печать, показать его Марие Ильиничне. Она взяла рисунок, внимательно, без тени улыбки, его осмотрела, потом сказала: "У него тут какая-то лисья рожа. Давайте пошлем этот шарж в ЦК, к Товстухе". Товстуха – помощник Сталина, несмотря на легкомысленную фамилию, был человеком суровым. Через два дня шарж вернулся. К нему была прикреплена короткая записка: "Не печатать!". Больше никаких попыток рисовать Сталина я не делал. А рисунок у меня хранится до сих пор…

Как относились советские вожди, начиная от Ленина и кончая Ельциным, к шаржам, карикатурам на себя?
Кто как, в зависимости от характера. Кстати, Гитлер издал альбом карикатур на себя. На Западе количество шаржей и карикатур на политических деятелей – показатель их популярности. На Ленина шаржи рисовал Дени. Я рисовал в Киеве шаржи на Ленина, не помню уже, то ли в 1918, то ли в 1919. Я рисовал шаржи на Хрущева. Они были напечатаны в "Правде". Потом на Горбачева, на Ельцина…

Это уже были другие времена...
Эти рисунки нельзя назвать шаржами. Они не были острыми, колючими… Ситуация подсказывает, что и как рисовать. Никто не любит неприятности…

Вы часто рисовали карикатуры на политических деятелей сионизма и Израиля – Бен-Гуриона, Голду Меир, Моше Даяна…
Скажу откровенно – мне неприятно об этом вспоминать. Но мне неприятно вспоминать не только это – многое. Вспоминать злые карикатуры на Бухарина, которого я очень уважал, на Троцкого, с которым был, смею сказать, в дружеских отношениях. Но нужно было выбирать – класть голову на плаху или… Мне иногда задают вопрос, как я мог служить Сталину, убившего моего брата?..

Вопрос глупый и злой.
Я на него отвечаю так: во-первых, я служил не лично Сталину, а государству; я имел право распоряжаться своей судьбой, стать в позу Джордано Бруно… Но имел ли я право распоряжаться судьбой своих родителей, своей жены? Своего сына? И я склонил голову… Рисовать карикатуры на Израиль было неприятно, но приходилось.
Расскажу вам забавный эпизод. В 1967 году, во время или после Шестидневной войны, нас, группу евреев – деятелей культуры и искусства пригласили в "Правду". Помню, там были Безыменский, Заславский, Сайкин, Матусовский, Долматовский… Нас попросили подписать письмо против израильской агрессии на Ближнем Востоке. Мы все как-то относились к этому несерьезно, шутливо… А когда все стали расходиться, Давид Осипович Заславский вышел с возгласом: "Шма, Исраэль!". (Первые слова молитвы "Слушай, Израиль" –  В.Х). Все хохотали. Это было очень "в точку".

Однажды я брал интервью у человека, которому исполнилось 98, и по еврейскому обычаю пожелал ему "до ста двадцати"…
"Биз hундерт ун цванцик!"

Вы знаете идиш, иврит. Вы учились в хедере?
Я учился в хейдере, через "и" краткое. Я ведь "литвак". Я родился в Киеве, на Подоле, на углу Спасской и Межигорской. Дом, в котором я родился, цел до сих пор. Но когда мне было три месяца, родители переехали в Белосток Гродненской губернии. На иврите я помню: "Ма ништанэт ха-лайла ха-зе ми коль ха-лейлес? Бе коль ха-лейлес ону охлим хомец у мацот… ("Чем эта ночь отличается от всех ночей?". Слова из пасхальной службы – В.Х)  Правильно? А еще я помню: "Ахат, штайм…" ("Один, два…" – В.Х). В Москве в сороковые, пятидесятые, шестидесятые годы было несколько человек, с которыми я, больше ради хохмы, разговаривал на идише.

С кем?
С Утесовым, Марком Донским и, конечно же, с Михоэлсом… В ЦДРИ (Центральный дом работников искусств – В.Х.). мы перебрасывались словами на идише. Потом не осталось никого… И в моих потомках ничего еврейского не осталось. Все они женились на русских девушках, и еврейство куда-то ушло…

Я вернусь к вопросу, который хотел задать. Однажды я брал интервью у человека, которому исполнилось 98 лет. По еврейскому обычаю я пожелал ему "до ста двадцати !" Но в ответ услышал: "Тяжело жить долго. Не осталось никого из родственников, друзей, знакомых. Устал я так долго жить". Вы устали от жизни длиной в целый век?
В словах человека, у которого вы брали интервью, есть зерно истины. Иногда у меня возникает чувство одиночества. Нет сверстников. Последним был Иосиф Прут (известный литератор и юморист – В.Х.). Он был на три месяца моложе меня. Когда мы бывали где-нибудь вместе, я мог сказать: "Спросите у Прута. Он не даст соврать". Прут умер, и я могу врать сколько угодно. Проверить некому… Но я не вру. Зачем врать ? Достаточно сказать то, что на самом деле было. Этого вполне хватает.

Борис Ефимович, в Израиле бывали?
Нет, к моему большому сожалению. Это, видимо, останется неосуществленной мечтой. Я уже стал тяжелый на подъем. Один не полечу. Да и деньги нужны для этого… Мне бы очень хотелось увидеть Иерусалим, Стену плача, Голгофу, но поздно, поздно. Не было мне дано этого в жизни.

В вашей долгой жизни вам было дано очень много!
Было дано много – и такого, и сякого. Семнадцать лет на мне стояло клеймо "брат врага народа". Мне не давали работать, мое имя вычеркивали… Хотя происходили какие-то странные вещи. Сталину нравились мои карикатуры. Он их внимательно смотрел.

Откуда вы это знаете ?
Из прямого источника. Вы слышали такую фамилию – Мехлис?

Начальник Политуправления Красной Армии.
Мехлис был одним из самых приближенных, верных и свирепых опричников Сталина…

С ним тоже, при желании, можно было поговорить на идише…
Он и Каганович были самыми злобными гонителями евреев и антисемитами. Приведу вам в доказательство моих слов о том, что Сталин внимательно смотрел мои карикатуры, разговор с Мехлисом. Я его помню в мельчайших подробностях. У меня на такие вещи стенографическая память.
1937 год. Осенний вечер. Я плохо себя чувствую, простужен. Лег пораньше спать. Меня будит телефонный звонок.
- Товарищ Ефимов? Говорят из редакции "Правды". С вами будет говорить товарищ Мехлис.
Я, честно говоря, встревожился. Что от меня нужно этому зловещему человеку? Слышу его голос.
- Ефимов? Вы можете сейчас приехать?
- Лев Захарович, если нужно – приеду, но я прихворнул, лежу в постели.
- Не можете приехать? Странно, странно. А я хотел вам передать, что Он сказал о ваших карикатурах.
Сердце екнуло. Я спросил Мехлиса:
- Что-нибудь неприятное ?
- Когда Он говорит – это всегда приятно. Приятно для дела. Понятно? Ладно, я слышу, что вы кашляете, приезжайте завтра в одиннадцать.
Назавтра в одиннадцать Мехлис завел меня в кабинет и очень серьезно сказал: "Он обратил внимание, что когда вы изображаете японских милитаристов-самураев, то обязательно рисуете им огромные, торчащие изо рта зубы. Так вот, Он сказал, что этого не надо делать, что это оскорбляет национальное достоинство каждого японца…".
- Лев Захарович, - ответил я, - о чем разговор? Зубов больше не будет.
С тех пор я рисовал японцев только с закрытым ртом.
Когда моего брата арестовали, моя судьба и жизнь висели на волоске. Но Сталин сказал: "Его не трогать !". Об этом я тоже знаю из очень надежного источника. Когда меня спрашивают, как я отношусь к Сталину, я отвечаю: двойственно. Это злодей, убивший самого близкого, самого дорогого мне человека – моего брата, и это человек, который подарил мне жизнь, свободу и возможность работать…

Спасибо за интервью и… "до ста двадцати!".

*     *     *

Книга Владимира Ханелиса (Израиль)

"РОДИЛИСЬ  И  УЧИЛИСЬ  В  ОДЕССЕ"

(Материалы к энциклопедическому словарю)

Стоимость книги:
в Израиле – 89 шек.;
в Европе, США и странах СНГ – $29.90 ;
в Австралии – 34.90 ам. долл.
В цену входит пересылка.

Для заказа обращаться:
V. Hanelis,  Livorno str. 11 apt.  31,
Bat-Yam, Israel, 59644
Tel\fax - +972-3-551-39-65
E-mail – vhanelis@yahoo.com