Трумпельдор уже тогда был увлечен сионистскими идеями и мечтал о жизни в Эрец-Исраэль. Собиравшиеся у него за самоваром думали о том же. Долгие часы они проводили в разговорах и спорах о том, как лучше обустроить жизнь на исторической родине, и как соединить сионизм с социализмом.  Частой гостьей в доме Трумпельдора была Лиза Гешелина, приезжавшая в Петербург из Ромен. Между ними завязалась тесная дружба.

С раннего утра Трумпельдор и его товарищи работали в поле, а по вечерам сидели у костра, разговаривали и спорили – совсем как за самоваром в Татарском переулке. И, кроме того, интенсивно учили иврит – вскоре Цви Шац уже писал на иврите пусть не стихи, а рассказы. Настроение Трумпельдора омрачало лишь то, что Лиза Гешелина так и не присоединилась к коммуне. После конференции она тоже решила покинуть Ромны, но отправилась не в Мигдаль, а в Париж. Отношения между Трумпельдором и его подругой зашли в тупик. В письме, отправленном перед отъездом во Францию, Лиза писала (отрывок из письма, хранящегося в архиве «Махон гназим», тоже публикуется впервые)...

Ответ Трумпельдора на это послание в его архиве не сохранился. Каким образом развивались дальнейшие отношения Лизы и Оси, и развивались ли они вообще, окутано туманом.